Террористами не рождаются, а становятся. Не являются исключением из этого правила и террористы от радикального Ислама. Прежде чем перейти к боевым действиям, представители террористического подполья "проникаются" вполне определенной идеологией. В связи с этим особое внимание экспертов, занимающихся изучением Ислама, привлекает ситуация в исламском образовании и шире – исламской интеллектуальной среде и интеллектуальной дискуссии в целом.

В 90-е годы государство не вело мониторинг ситуации в этой сфере и допускало проникновение самых различных течений и проповедников на территорию страны. Отсутствие исламской образовательной инфраструктуры в первые годы новой России вынуждало желающих получить систематическое исламское образование выезжать за рубеж. Первая чеченская война с последующим временным "освобождением" Чечни до 1999 года создали ничем не ограниченные возможности для развития террористической инфраструктуры на Кавказе. Полностью она не побеждена до сих пор. Все это привело в итоге к созданию в России мощных, контролируемых из-за рубежа религиозно-пропагандистских сетевых структур, вовлекающих в свою орбиту мусульман и воспитывающих их в духе собственных, чаще всего деструктивных по отношению к России и традиционному Исламу, идеологий.

Террористы, организовавшие взрыв в Волгограде, не укладываются в традиционный российский стереотип. Это были образованные люди, до перехода к активной террористической деятельности учившиеся и работавшие в Москве. Предполагаемая смертница Наида Асиялова, приехав из Дагестана в Москву, училась в вузе, затем работала в представительствах турецких строительных компаний. Она болела трудноизлечимой болезнью ротовой полости, требовавшей оперативного вмешательства, собирала в интернете деньги на лечение, но, по всей видимости, безуспешно. Как предполагают, девушка увлеклась идеями радикального Ислама в интернете, читая экстремистские сайты, через интернет она вышла и на представителей террористического подполья на Северном Кавказе. Ее сообщник и гражданский муж Дмитрий Соколов родился в семье военного в Красноярске. Семья позже переехала в ближнее Подмосковье, в Долгопрудный. Соколов учился на факультете лесного хозяйства МГУЛ. В 2011 году Дмитрий Соколов принял Ислам, взял имя Абдулджабар, стал посещать мечеть в Отрадном. Предположительно, в то время Соколов и познакомился с Асияловой. В 2012 году Соколов исчез, не вернувшись с курсов арабского языка. Позже было установлено, что Соколов уехал в Дагестан, где обучился взрывному делу и стал членом группировки Арсанали Камбулатова, совершавшей террористические акты на Северном Кавказе. По информации следствия, помимо волгоградского он также причастен и к другим актам терроризма: в частности, Соколов подготовил теракт у здания МВД в Махачкале 25 мая, исполненный смертницей Мадиной Алиевой.

По мнению научного сотрудника Российского института стратегических исследований, исламоведа Раиса Сулейманова, к радикальным версиям Ислама можно отнести экстремистские движения, тех, кто в той или иной степени призывает к переустройству или борьбе с российским государством с целью построения халифата – исламского государства мирового масштаба.

– Ваххабиты, сторонники движений "Хизб ут-Тахрир", "Джамаата Таблиг", нурсисты и сторонники Фетуллаха Гюлена – все они в той или иной степени выступают за построение халифата. Другое дело, что они действуют разными методами. "Хизб ут-Тахрир" провозглашает политическое построение халифата, с использованием легальных политических инструментов, в том числе и выборов, хотя не гнушается и террористическими методами – их сторонники, в том числе и из России, присутствуют в исламистском интернационале в Сирии. Ваххабиты используют террористические методы. Таблиговцы занимаются миссионерством, агитируют, чтобы люди приходили в мечеть, но приводят, как правило, к тем же ваххабитам. Последователи Фетуллаха Гюлена никогда не выступают с радикальными призывами, они внешне очень привлекательны, позиционируют себя как интеллектуалы, с ними очень интересно поговорить. Но их лидер постоянно проживает в США и вряд ли он не лоялен по отношению к этой стране. Нурсисты, хотя и производят впечатление миролюбивых людей, действуют по принципу секты с культом личности Саида Нурси – они даже Коран изучают только в его толковании, – отмечает Раис Сулейманов.

По его мнению, существует три основных пути образования и воспитания в духе идеологий радикального Ислама.

По мнению Сулейманова, случается также, что агитация ведется непосредственно в "официальных" мечетях – при этом имамы запугиваются и не препятствуют ей.

– Общины существуют без контроля. Есть формальный руководитель – имам, но он практически не контролирует ситуацию или же вовсе потворствует радикалам. В результате мы видим, что мечети также становятся местами для вербовки и активной пропаганды радикальных структур. Не обязательно выступать прямо с трибуны мечети. Люди приходят, небольшими кружками садятся в зале мечети до начала или после окончания молитвы. Таким образом, там ведется пропаганда, – полагает Сулейманов. Причиной такой ситуации он считает страх перед возможной расправой: "Сейчас имамы реально боятся. Есть примеры, в том числе и у нас в Казани, когда имамам угрожали. Ходили молодчики и говорили: если сдашь нас в полицию или куда-то еще – не уйдешь живым".

– Такие места, как Апраксин Двор в Петербурге, подобные структуры существуют и в Москве. Понятно, почему они там возникают. Там удобно: основной контингент приезжих мигрантов-мусульман находится там, они возникают поближе к местам работы, к рынкам, где и организуются, – констатирует он.

По мнению руководителя отдела исламских исследований Института стран СНГ Ильдара Сафаргалиева, и в официальном российском исламском образовании существуют системные недостатки.

– В исламском образовании в России есть элементы, которые либо напрочь отсутствуют, либо представлены не на должном уровне. Чему обучают в исламских учебных заведениях? Это акыда – наука, занимающаяся разъяснением деталей исламского вероучения в соответствии с тем, что сказано в Коране и Сунне, шариат – наука, занимающаяся объяснением внешних деяний в соответствии с тем, что сказано в Коране и Сунне, но часто напрочь отсутствует и отвергается либо представлена недостаточно – это духовная составляющая, тасаввуф – наука, занимающаяся объяснением деталей деяний невидимых, сокрытых, в соответствии с тем, что сказано в Коране и Сунне. Например, человек совершает намаз – мы видим, что внешне он делает все правильно, но мы не знаем, что у него в душе, искренне ли он его совершает. В Российском исламском университете в Казани, насколько я знаю, эта наука присутствует. Но так далеко не везде, – считает Сафаргалиев.

Раис Сулейманов считает, что бороться с проникновением экстремистских идеологических течений необходимо как через унификацию системы исламского образования, так и с использованием оперативных методов спецслужб.

– Сейчас активно говорят и предпринимают практические действия для унификации системы исламского образования. Сейчас бывает ситуация, когда в одном городе медресе учит по одной программе и придерживается традиционного Ислама, а в другом городе – совершенно по другой программе и прививает нетрадиционный Ислам. Также проводниками радикальных течений в Исламе становятся обучавшиеся за рубежом. Скорее всего, пойдут по пути, чтобы в уставы любых российских муфтиятов ввести пункт, согласно которому работать имамом в системе муфтиятов может только человек, имеющий отечественное религиозное образование. По крайней мере, к этому идут в Татарстане, хорошо бы распространить это на всю страну, – полагает Сулейманов. – Что касается пропаганды радикальных идеологий в узких кружках и в закрытых сообществах, единственный механизм противоборства такой пропаганде – внедрение в эту среду законспирированных агентов спецслужб, которые могли бы разоблачать экстремистские структуры.

– Я считаю, что надо дать возможность самому обществу победить радикализм. Очевидно, что ни силовые структуры, ни бюрократия своими руками не справляются с радикализмом – исламским, националистическим, правым, левым, каким угодно. Мы же, разумные люди, вполне можем это сделать – победить его интеллектуально и маргинализировать его социально, – убежден он.

По мнению Шевченко, для этого необходимо "освободить" исламскую интеллектуальную дискуссию, но при принятии всеми ее участниками безусловного осуждения террористических методов.

– Необходимо создание в исламской среде – но только в свободной исламской среде – нетерпимости по отношению к терроризму. Это могут сделать только образованные, культурные, умные, свободные люди, граждане России. Не имеет значения, любят ли они нынешнее государство, не любят, хотят ли они, чтобы было как в халифате или как в Америке. Главное – безусловное осуждение терроризма, – считает он.

По мнению эксперта, официальные исламские структуры зачастую не справляются с образовательными и миссионерскими функциями, не могут найти диалог с современной молодежью.

– Представители "официозного" Ислама зачастую не справляются с полемикой, не отвечают на вопросы молодежи, ищущей и задающей им трудные вопросы. Вместо того чтобы участвовать в диалоге, они начинают звать прокуратуру и Следственный комитет. Россия это все уже проходила. Студенты-марксисты или народники конца XIX – начала XX века точно так же задавали профессорам вопросы – а некоторые профессора звали охранку. И потом из этих ищущих студентов делали профессиональных законченных революционеров-террористов: Савинковых, Каляевых, Ульяновых, Джугашвили. Неспособность тех, кто берет на себя ответственность за дискурс, правильно ответить на вопросы, является одним из факторов того, что молодые теряют доверие к тем, кто им обязан преподавать, – считает он. – Нам, не мусульманам, приходится разговаривать с ними.

Максим Шевченкотакже полагает, что силовые и правоохранительные структуры ведут избыточно репрессивную политику, кроме того, антитеррористическая и антиэкстремистская деятельность силовых структур не согласована.

– Чего стоит один только запрет Новороссийской транспортной прокуратурой смыслового перевода Корана Кулиева. Я знаю Эльмира Кулиева – это не то что не ваххабит, это светский человек, ученый, который выступает с антирелигиозными речами. Запреты "Садов праведных", хадисов, попытки провинциальных судов запрещать завещание имама Хомейни – это чистое безумие, и это все льет воду на мельницу Доку Умарова. В России пять или шесть силовых ведомств, и каждое имеет свою программу. Все они не согласовывают позиции между собой. Центр по борьбе с экстремизмом, МВД, Следственный комитет, ФСБ, Национальный антитеррористический комитет – каждый дует в свою дуду. Пока не будет принята программа единого согласования всей антитеррористической деятельности, во всех трех аспектах – силовом, социально-политическом и культурном – толку не будет. Надо прекратить "прессовать" исламскую интеллигенцию, и тогда исламская интеллигенция сама изгонит терроризм, маргинализирует его и уничтожит среду для подпитки терроризма в исламской среде, – убежден Шевченко.

Эксперт считает распространение радикальных идеологий обусловленным объективными причинами, но он уверен в способности самого общества к самостоятельному решению проблемы:

– Я считаю, что радикализм и экстремизм – это серьезный вызов нашему обществу. Это объективно назревший в России кризис. Переход на новый уклад развития общества всегда сопровождается кризисом. Часть общества сразу же отстает и архаизируется, а часть общества резко уходит вперед. Этот разрыв всегда является драматическим, – считает Максим Шевченко. – Но свободное общество всегда соприкасается с радикализмом: с национальным, с исламским, с левым. За свободу всегда приходится чем-то расплачиваться. Но я выступаю против запретительных мер. Я считаю, что любую позицию можно разгромить в свободной дискуссии. Вслед за Декартом я верю в человека и человеческий разум, верю в логику. Например, я всегда выступал против списка запрещенных книг. С помощью запретов мы весь список радикальных книг переводим в маргинальное, сектантское пространство, где мы уже не можем с ними открыто полемизировать и публично их разоблачать. Это касается и нацистской, и ваххабитской, и радикально-националистической литературы.

– Нынешние подходы российского государства к этому вопросу чудовищно архаичны. А эта архаика создает сегменты общественного сознания, которые государство не понимает, не видит, не замечает и не может никак контролировать, – уверен он.

– Первый – через легальные учебные заведения, которые действуют на территории России, за счет отсутствия контроля за учебным процессом в медресе. Например, в Татарстане, в Набережных Челнах существовало медресе "Йолдыз". Многие из тех, кого оно готовило, затем стали боевиками во второй чеченской войне. В числе выпускников медресе "аль-Фуркан" в Бугуруслане Оренбургской области были те, кто участвовал в захвате школы в Беслане. И сейчас есть ситуация с легально действующим подобным медресе в г. Альметьевск в Татарстане, двое выпускников которого уехали воевать в Сирию. Среди них один русский парень Абдулла (ранее Владислав) Васильев и его приятель Булат. Понятно, что не всегда их готовят преподаватели, но преподаватели не всегда могут контролировать внеучебный процесс, в котором находятся их студенты.

Второй способ – это система подпольных частных медресе, на частных квартирах и в коттеджах. Это распространенное явление в городах Поволжья. По этому принципу действуют все ячейки "Хизб ут-Тахрир" и нурсистов. На частной квартире собирается пять-десять человек и штудируют литературу, обсуждают дальнейшие планы.

И третий способ – это онлайн-медресе, то есть интернет-обучение, когда человек сидит в интернете и через прослушивание аудио и видеолекций, видеопроповедей, чтения текстов получает соответствующие "знания" и приобщается к радикальной идеологии. Через эти системы ведется и вербовка – единомышленники списываются в социальных сетях, через эти связи ведется в том числе вербовка в вооруженные формирования, – говорит эксперт.

Эксперт также считает, что важную роль играют и подпольные молельные комнаты в местах повышенного скопления мигрантов из стран Средней Азии.

Президент Центра стратегических исследований религий и политики современного мира Максим Шевченко придерживается иной точки зрения и полагает, что решающую роль в борьбе с радикализмом и экстремизмом должно играть само общество.

Логинов Кирилл

Источник: Эксперт