Последнее десятилетие XX столетия предстало перед нашей страной в качестве сложного испытания. Политические, экономические, социальные проблемы, с которыми столкнулась Россия в этот период, были непростыми как для российского государства, так и для большинства граждан нашей необъятной и чрезвычайно богатой Родины.

Появились, в числе прочих, силы, пытавшиеся непосредственной поддержке из-за рубежа расколоть единую страну, внести разлад и брожение в среду мусульман, которые начали возвращаться к своим духовным корням после 70 лет насаждения атеистического мировоззрения. Так, в 90-е годы, на волне духовного возрождения, в Татарстане начали свою деятельность представители пакистанского движения "Таблиги Джамаат". Портал IslamReview побеседовал с одним из бывших участников этого движения, имам-хатыбом казанской мечети "Медина" Абдуллой-хазратом Галеевым, который рассказал о своей жизни, приходе в Ислам, а также поведал о мотивах, побудивших его вступить в ряды "Таблиги Джамаат", и причинах выхода из его состава.

- Родился я в 1971 году, в Азнакаево. Закончил среднюю школу на хорошо и отлично. Далее последовали восьмимесячные водительские курсы, и после получения водительского удостоверения я пошел служить в армию. Это был 1989 год.

Через два года я вернулся домой. К этому времени умер отец. Это стало своего рода толчком к тому, чтобы начать вести праведный образ жизни. Я как-то увидел объявление о наборе желающих изучать Ислам. Еще во время обучения в школе у меня был некоторый интерес к изучению арабского языка. Но сам по себе приход в Ислам не был случайностью, потому как Всевышним было предначертано, чтобы я пошел именно по этому пути.

С весны по осень я посещал курсы при азнакаевской мечети. Основам Ислама обучал нас Кашиф-хазрат. Обучал буквам, таджвиду, религиозным ценностям. Кашиф-хазрат, мой первый учитель, сумел вложить в своих учеников тот Ислам, который был характерен для татарского народа. Он всегда старался дать знания, привязывая их к духовному богатству нашего народа. Например, мы часто писали стихи Габдуллы Тукая по кадимистскому стилю арабской каллиграфии.

Учеба на примечетских курсах не могла в полной мере удовлетворить стремление к знаниям, которое у нас было. Поэтому в 1992 году мы поехали на учебу в Башкирию, в город Октябрьский. Там успешно функционировало медресе "Нуруль-Ислам".

В начале нашими учителями были турки. Далее появились арабы. После появления арабов стало ощущаться некоторое иностранное воздействие, то, что сейчас называют салафитским влиянием. Хотя это стало понятно только через некоторое время, поскольку на тот момент этого еще никто не отличал, так как знаний у нас было мало. После первого года обучения некоторые сокурсники уехали в Медину. Меня эта перспектива как-то обошла стороной. После второго года обучения тоже не получилось уехать в Медину. Потом заходила речь об университете Исламабада. Учеба у меня шла очень достойно. То была молодая пора, полная надежд, желания учиться, видеть новые страны. Но и здесь как-то не получилось уехать за рубеж на учебу.

В 1994 году состоялся выпуск из медресе. Далее была неудачная попытка попасть в университет Аль-Азхар. Мне и другим ребятам уже сделали заграничные паспорта, но не пришел вызов ни для кого из 45 человек, которые вроде бы должны были ехать.

Я решил сконцентрироваться на работе и стал преподавать в мечети города Азнакаево. В это время в поселке Актюбинский строилась мечеть.

После окончания ее строительства в 1995 году мне предложили стать имамом этой мечети, я согласился. Вообще, тот период был наполнен переживаниями от того, что люди не посещают мечети, не стремятся к знаниями, к изменениям в лучшую сторону, которым несомненно способствует ислам. Ходили в мечеть одни и те же люди, в основном бабушки и дедушки. Молодежи нет. Как раз в этот период появляются в Азнакаево последователи движения "Таблиги Джамаат". После встречи с ними, обсуждения актуальных для мусульман того периода времени проблем я решил присоединиться к ним. Это был 1996 год. Они использовали меня в качестве переводчика, поскольку они не знали ни татарского, ни русского языков. Знали только арабский, английский и урду. Я ходил вместе с ними, переводил их речи обычным людям. Тогда было особое воодушевление, поскольку это было ведение да’вата, призыв людей к истинной вере, спасению души и тела от пагубных вещей. При этом у меня все это время не пропадало желание продолжить обучение. В разговоре с таблиговцами я говорил об этом, те же, в свою очередь, обещали мне помочь с получением всех необходимых документов для поступления в университет Исламабада.

В 1997 году поступило приглашение поехать в Пакистан. В ноябре 1997 года я оказался на ежегодном собрании "Таблиги Джамаат" в городе Райвинде. Это собрание посетил примерно миллион человек в тот год. Я тогда поехал туда вместе с таблиговцами. Я изначально думал, что еду туда на учебу, чтобы поступить в университет Исламабада. Но не получилось.

Изначально было совсем не по себе. Была ужасная погода, менталитет местных жителей совершенно иной. Но постепенно как-то удалось приспособиться ко всему. В итоге я пробыл там почти четыре месяца. Все это время я проходил обучение. Основное внимание уделялось методам призыва. Для меня это был очень важный момент, поскольку я работал имамом, напрямую контактировал с людьми, должен был вести воспитательную работу среди жителей своего поселка. Именно этот момент заставил меня остаться на несколько месяцев в Пакистане. Изучали приемы, которые применяли Пророк Мухаммад, сахабы в своей деятельности.

Потом я вернулся обратно в Россию, к делам в поселке Актюбинский. Да’ват в составе "Таблиги Джамаат" как-то забылся. Но в 2001 году появилась еще одна группа "таблиговцев", которая попала в Актюбинский из поселка Уруссу. Эта группа собиралась в Пакистан. Я-то уже знал дорогу, а потому решил помочь им.

Тогда был такой период, когда не нужно было оформлять визу, чтобы попасть в Пакистан. Совсем короткий временной промежуток, еще до ввода войск НАТО в Афганистан. Вот этим мы и воспользовались. Я поехал с молодыми людьми из Уруссу. Я думал, что поеду туда на небольшой промежуток. Но все несколько затянулось, и я снова остался на четыре месяца. Были, конечно, моменты, когда сам сглупил. Тогда был молодой, ветер в голове гулял в определенном смысле. То же самое гипертрофированное стремление найти какие-то новые знания, желание учиться сыграло в некотором смысле злую шутку.

После второй поездки некоторые положения движения таблиговцев в голове засели достаточно плотно. В те времена душа болела от того, что никто не ходит в мечети. Мы же старались как-то заинтересовать людей. Мы развернули активную проповедническую деятельность в своем районе. Тем более я был все-таки имамом мечети. Это все продолжалось где-то до 2008 года. но было достаточно сложно. Не было спонсорства, тратили собственные средства. Мы стремились к тому, чтобы реализовать волю Всевышнего, а не думали о каких-то корыстных вещах. Покупаешь еду сам, за бензин, билеты и прочее расплачиваешься самостоятельно… Когда же ты работаешь имамом, заниматься какой-либо другой деятельностью сложно, практически невозможно. К тому же труд районного или поселкового имама не такой доходный. А есть ведь еще и семья. Эта деятельность постепенно стала казаться мне какой-то обузой. В глубине души постоянно какие-то сомнения в правильности моих поступков стали появляться. Таким образом, ведение двух дел одновременно – служба в качестве имама и ведение да’вата в составе "Таблиги Джамаат" – стало для меня невозможным.

В 2008 году я закончил с этими похождениями. В 2009 году Верховный суд России признал экстремистской и запретил деятельность движения таблиговцев на территории России, объясняя это тем, что движение угрожает межнациональной и межконфессиональной стабильности в российском обществе, территориальной целостности. Я решил полностью сконцентрироваться на делах махалли, обучении Исламу.

В пору юношества и молодости многие вещи кажутся незначительными, не отдаешь отчет тому, что происходит. Общение с разными людьми стало своего рода рычагом, позволившим запустить мыслительные механизмы. Я пришел к выводу, что я не пакистанец. Я не родился там. Я татарин. Я люблю Россию, страну, в которой родился и живу, с которой связано будущее моих детей.

И здесь важно заметить, что Ислам в наших краях как-то приспособлен к нашей жизни, образу жизни, менталитету здешнего народа. В этом и сила Ислама, наверное. Это гибкая система. В ней есть место для определенного плюрализма. Национальная специфика находит свое отражение в Исламе. Пакистанский вариант Ислама хорош для Пакистана, саудовский – для Саудовской Аравии и так далее. У них у всех есть свои ученые, они уважают религию и пытаются следовать ее заветам. Но они выросли в этих условиях. Их жизнь, быт обусловлены этим.

Но ведь и у нас такая же ситуация. У нас есть свой собственный быт, традиции, ученые, о которых знает весь исламский мир. Да, в Пакистане не устраивают поминки после 3, 7, 40 дней и прочее, хотя у них тот же ханафитский мазхаб, как у нас. Но ведь именно эти вещи позволили нам, татарам, сохранить Ислам в советский период. К тому же и обстановка у нас другая. В Пакистане не существует такого большого количества конфессий. Мы же здесь должны вести диалог с представителями других религий, атеистами.

Я размышлял об этом много и пришел к выводу, что следует отбросить все эти иностранные наслоения, которые противоречат нашему контексту. Нам не нужен пакистанский, арабский Ислам и так далее. Нам нужно изучать собственное наследие, наследие татарского народа, который веками жил в соответствии с кораническими нормами и сунной заключительного Божьего посланника Мухаммада. Теперь же нам следует вернуть те традиции, которые имели место до 1917 года.

И еще важен тот момент, что на да’ват в составе "Таблиги Джамаат" выходят молодые люди, не имеющие образования. Они видели только тот Ислам, который им показывали, будучи в составе этого движения. На этом все ограничивается. Они больше не видят ничего. Эта модель оседает в их головах. Возникает туннельность мышления. В результате появляются противоречия с теми порядками, которые установились на здешней территории. Возникает недопонимание, которое с течением времени переходит в ненависть по отношению к другим мусульманам, единоверцам. Эти процессы происходили в России, Татарстане.

Главная задача сейчас – это возврат молодого поколения к тем ценностям, которые были присущи Исламу в России. Посещая другие страны, молодежь часто приносит с собой другие ценности. Она не понимает их сути и стремится насадить свое собственное понимание Ислама, что часто приводит не только к трениям, но и к разжиганию смуты.

Нам ставят в укор, что, дескать, татары напридумывали какие-то небылицы, нововведения и прочее. Но ведь эти вещи прошли испытание временем. Если бы Всевышний пожелал, то Он давно сделал бы так, чтобы люди забыли об этом. Поэтому у нас нет таких полномочий, прав, чтобы изменить это и построить здесь все на основе пакистанских или арабских представлений и обычаев. Наш Ислам имеет глубочайшее наследие, которое начало складываться еще в X веке с приходом на наши земли Ибн Фадлана. Поэтому татарский Ислам гораздо ближе к Пророку Мухаммаду, чем иные иностранные варианты. Духовная наследственная память татар как нации с богатой исламской историей является лучшим решением проблемы поиска нравственных ориентиров и защиты от всяких форм радикализма, которые пытаются насадить нам извне.

Подготовил Зиннатуллин Айдар

14.01.2015

Источник: IslamReview