Этнические республики Северного Кавказа все еще остаются головной болью и источником тревог. Решительные действия по улучшению политического климата, экономической ситуации, предпринятые по инициативе федерального центра, пока не приводят к желаемым результатам. Сегодня Москва вынуждена держать в этом стратегически важном регионе значительные группы различных силовых структур. Успешное выдавливание сепаратистского подполья из Чечни, предпринятое в ходе «чеченизации» конфликта, привело к выплескиванию его за пределы Чеченской республики. Уменьшение числа военных операций сепаратистов на территории Чечни сопровождается ростом их числа в других республиках Северного Кавказа, особенно приграничных – Дагестане и Ингушетии.

Сепаратистское подполье. Выдавливание активного подполья из Чечни усилило передвижения сепаратистов в других республиках Северного Кавказа. Они сегодня создают и наращивают собственные сетевые структуры на территории Дагестана, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Опорные пункты этих сетевых структур охватывают не только горные районы, как следовало бы ожидать, но и крупные города, такие как Махачкала, Хасавюрт, Кизляр, Нальчик, Черкесск, Карачаевск и т.д. Об этом свидетельствуют участившиеся в последнее время в городах Северного Кавказа операции силовых структур против подпольщиков, в том числе и с использованием тяжелой армейской техники.

Мы являемся свидетелями глубинной перестройки сепаратистского подполья на Северном Кавказе под давлением меняющейся обстановки. Эта перестройка выражается в рассредоточении сил по максимально возможной обширной территории с созданием сетевых структур, формально автономных, но сохраняющих общение друг с другом для координации действий с использованием различных средств: агентов-связных, электронных средства связи и т.д. Для формирования сети используются определенные агенты влияния, в частности, недовольные местные жители, особенно те, кто испытал на себе воздействие карательной силы правоохранительных органов. К сожалению, работники республиканских МВД, особенно в Дагестане, Ингушетии и Кабардино-Балкарии, в 1990-х – начале 2000-х годов совершали немало ошибочных карательных действий в отношении широкого круга верующих мусульман, что привело к расширению среди них протестных настроений. Сепаратисты умело воспользовались этими просчетами местных властей для вербовки дополнительного числа активных бойцов и агентов. В частности, им удалось привлечь на свою сторону одного из влиятельных лидеров кабардино-балкарских джамаатов Анзора Астемирова, который сейчас известен как амир Сейфуллах. Он часто выступает на сепаратистских сайтах с программными заявлениями, обосновывая необходимость ведения вооруженной борьбы против российской власти на Кавказе.

Создаваемая сетевая структура сепаратистского подполья весьма мобильна, она не привязана жестко к определенным пунктам. Сепаратисты часто меняют места базирования, совершают теракты и быстро перегруппируются. Такой мобильности способствует высокая степень автономии каждого отряда. В то же время очевидно, что действия сепаратистов по всем республикам Северного Кавказа подчинены определенной логике, что свидетельствует о наличии некой координирующей структуры, которая может не представлять собой собранного в одном месте «Генштаба» сепаратистов. Скорее всего, эта структура также рассредоточена в пространстве, чтобы ее было невозможно разгромить в результате одной операции. Все это весьма усложняет задачу подавления этого движения.

Ожесточенное сопротивление, оказываемое обнаруженными сепаратистами в городах Северного Кавказа, а также сохраняющаяся болезненность совершаемых ими террористических актов свидетельствуют о том, что уровень вооруженности этого движения остается довольно высоким. Они имеют возможность накапливать огнестрельное оружие, а также взрывчатку для совершения актов запугивания. Одной из своих основных задач их лидеры, скорее всего, считают сохранение движения, т.е. речь не идет о наступательных вооруженных действиях против превосходящих сил федеральной власти. Редкие военные акты, предпринимаемые сепаратистами, имеют пропагандистскую цель и призваны показать федеральной власти и местному населению то, что подполье живо и способно вести вооруженную борьбу. Такую же пропагандистскую нагрузку несут сообщения сепаратистов о «фронтах», на которых ведутся «сражения»: реально никаких фронтов, конечно же, нет, потому что нет прямого столкновения российской армии с боевиками. Последние ведут борьбу фактически партизанскими методами.

Однако не все выдавливаемые из Чечни члены незаконных вооруженных формирований (НВФ) создают подполье в соседних республиках. Много среди них дагестанцев, которые возвращаются в республику. В отличие от чеченских «коллег», они не могут легализоваться в связи с объявляемой время от времени амнистией. Интересно, что они, умеющие воевать, не остаются здесь без работы, а составляют костяк «личных боевых дружин» влиятельных людей. Такие отряды используются в самых разных ситуациях: от личной охраны до разборок с конкурентами. В частности, из таких людей состоят личные отряды некоторых депутатов разного уровня, а также других влиятельных функционеров.

Джамааты исламистов. Организационная структура сепаратистских общин – джамаатов не совпадает со структурой традиционных мусульманских общин региона, также именуемых джамаатами. Традиционные джамааты охватывают население одного селения или определенных кварталов города, группирующихся вокруг пятничной мечети. То есть традиционные джамааты на Северном Кавказе организованы по территориальному признаку. Сепаратистские джамааты экстерриториальны и распылены. Один джамаат может охватывать множество небольших групп, объединенных в одну или несколько сетей. Таков, например, дагестанский джамаат «Шариат». Они созданы по принципу лояльности к идеологии и практике сепаратистского движения. В принципе, некоего единого объединения эти «джамааты» не представляют. Их структура состоит из фактически автономных групп, состоящих из небольшого числа членов, часто не знакомых лично с членами других ячеек. Такую сеть очень трудно «порвать», поскольку обнаружение одной ячейки как правило не ведет к раскрытию других. Это затрудняет управляемость сети, но преимущества в сложившейся сейчас ситуации очевидны: они работают на выживание всей сети.

Состав сепаратистских джамаатов разнообразен. Основой их является мусульманская молодежь региона. В последнее время наблюдаются весьма тревожные тенденции в этом направлении. В движение исламистов все более вливаются молодые интеллектуалы. В частности, можно привести пример дагестанца Абузагира Мантаева, кандидата политических наук, защитившего кандидатскую диссертацию по ваххабизму в г. Москве, а затем оказавшегося в рядах экстремистов и уничтоженного силовиками в г. Махачкале 9 октября 2005 г. Другой пример – Махач (более известный по своему второму имени как Ясин) Расулов, 1975 года рождения. Он закончил Дагестанский государственный университет (ДГУ), прекрасно знал французский и арабский языки, учился в аспирантуре кафедры религиоведения ДГУ, но не доучился там. Успел поработать автором религиозной колонки в республиканской газете «Новое дело», а также вел религиозную передачу на дагестанском телевидении. Буквально в течение 1 года он ушел к экстремистам, успел получить назначение «амира г. Махачкалы», поучаствовать в нескольких дерзких акциях боевиков против дагестанских милиционеров. 10 апреля 2006 г. было получено сообщение о его ликвидации в ходе спецоперации в доме на улице Энгельса в г. Махачкале.

Эта тревожная тенденция говорит о том, что среди части интеллектуальной элиты дагестанской молодежи также распространяются экстремистские взгляды. Есть определенный круг молодых интеллектуалов в республиках Северного Кавказа, особенно в Дагестане, которые убеждены, что в сложившейся ситуации, когда везде господствует несправедливость, коррупция и т.д., наилучшим решением будет введение шариата. Отметим, что подобные идеи достаточно популярны среди молодежи не малообразованной, как было раньше, а интеллектуально развитой и получившей хорошее светское образование. Конечно, это в том числе отражение социально-экономических и политических проблем. Тревожно, что пути решения некоторые молодые интеллектуалы Северного Кавказа стали искать в религиозной сфере.

Состав джамаатов интернациональный, в основном в них объединяются представители народов Северного Кавказа, но иногда встречаются и те, кто приехал из других стран: Таджикистана, Узбекистана, Пакистана, стран Ближнего Востока. Их обычно в официальных сообщениях называют наемниками, хотя многие из них прибыли в регион из идейных соображений, как участники «всемирного джихада против кафиров (неверных), иудеев и крестоносцев». Те из них, которые имеют солидный боевой опыт, выступают в роли инструкторов, однако не всегда иностранец – инструктор, часто они бывают простыми боевиками. Через иностранцев же часто осуществляется связь с донорами, как правило, из мусульманских стран. Поставка финансовой и иной помощи сепаратистам часто криминализована: например, через эти каналы отмывается фальшивая валюта. Используются и иные способы финансовой подпитки: поступления от сочувствующих, выкуп от родственников похищенных и т.д.

В пропагандистских целях сепаратисты выделяют как особые подразделения так называемые «батальоны», организованные по этническому признаку. Так появились «Ногайский», «Карачаевский», другие этнические батальоны. Реально как некие боевые подразделения, они, конечно же, не существуют. Боевые вылазки и террористические акты, приписываемые тому или иному батальону, осуществляются членами сепаратистских джамаатов соответствующей национальности. В частности, в «Ногайский батальон» включают обычно членов шелковского джамаата, базирующегося на территории Шелковского района Чечни и Нефтекумского района Ставропольского края. Шелковской джамаат прославился громкими акциями против федеральных сил, в числе которых последние столкновения в селе Тукуй-Мектеб Нефтекумского района Ставропольского края. Его деятельность оказывается на виду у всех из-за того, что вылазки осуществляются часто за пределами этнических республик, что воспринимается болезненно и федеральным центром, и жителями Ставропольского края. Между тем шелковской джамаат не самая крупная сетевая структура сепаратистских сил.

Идеология сепаратистов. Сегодня светский национализм Джохара Дудаева остался в далеком прошлом. Основания идеологии сепаратистского движения на Северном Кавказе являются религиозными, именуемыми на Северном Кавказе «ваххабитскими». Основу вероучения ваххабитов составляет требование всестороннего проведения в жизнь принципа тавхида (единобожия). Это требование восходит к буквалистскому пониманию данного принципа с весьма жесткими ограничениями. Идеологи ваххабизма отводят одно из ведущих мест джихаду, понимаемому однозначно как вооруженная борьба за веру. При этом они считают, что сегодня джихад обязательно принимает форму вооруженной борьбы против врагов ислама. Среди исламистов региона также широкое хождение имеет концепция обвинения в неверии и отходе от мира, которая позволяет объявлять джихад также и мусульманам Северного Кавказа, не поддерживающим сепаратистов. Отсюда широкое применение насилия в отношении этнических мусульман, служащих в государственных силовых структурах. Милиционеры в Дагестане, Чечне, Ингушетии и восточных районах Ставропольского края – одна из главных мишеней террористов. Во время актов террора страдают и люди, абсолютно не имеющие отношения к органам власти. Исламисты считают, что члены семей милиционеров и других представителей власти могут уничтожаться вместе с ними, поскольку добровольно остаются с ними, а значит, поддерживают их позицию и их работу. Истинный мусульманин, по их мнению, должен отказаться от таких родственников. Те же, кто случайно гибнет при актах террора, по их мнению, станут шахидами и попадут прямиком в рай.

Идеология сепаратистов представляет огромную проблему для российской власти. Дело в том, что светские националисты могут прийти к договоренности с центральной властью, сделав предметом торга тот или иной уровень автономии для своего народа или региона. С сегодняшними сепаратистами на Северном Кавказе практически невозможно договориться на этих основаниях, поскольку сама их идеология не предполагает переговоров с «безбожниками». Государство, основанное на человеческих законах, по их мнению, должно быть разрушено. В мире должны господствовать только божественные законы, считают они. Если мусульманские радикалы считают западную демократию благом, дающим возможность в честной борьбе убедить население в правильности своего видения дальнейшего развития общества, то экстремисты считают демократию злом, человеческой выдумкой, изначально вредной, поскольку она не согласуется с ясными божественными установлениями об устройстве общества.

Понимание исламистских оснований нынешней идеологии сепаратистов Северного Кавказа очень важно для понимания целей и задач этого движения. Сегодня они воюют не за независимость Чечни, Ингушетии, Кабардино-Балкарии или Дагестана от России, а за разрушение «безбожной империи», как они называют Россию, и создание на Северном Кавказе территории, находящейся под управлением на основе шариата, которое стало бы одной из основ для объединения всех мусульман мира в единое политическое пространство. Национальность человека не имеет для них значения, они знают только одну нацию – исламскую, а этничность занимает подчиненное положение по сравнению с религиозной идентичностью. Таким образом, в их будущем нет места национальным государствам, должно быть единое мусульманское сообщество, основанное на братстве всех мусульман.

Структуры «традиционного ислама». Часто исламистам противопоставляют так называемый «традиционный ислам». Что же представляют собой их структуры?

В республиках Северного Кавказа традиционный ислам официально представляют Духовные управления мусульман (муфтияты). Сегодня они есть во всех республиках Северного Кавказа, а муфтии Адыгеи и Карачаево-Черкесии контролируют также мусульманские общины в соответствующих краях – Краснодарском и Ставропольском. Муфтияты формально объединены в одну структуру: Координационный центр мусульман Северного Кавказа, который сегодня возглавляет муфтий Карачаево-Черкесии и Ставропольского края Исмаил-хаджи Бердиев. Однако реально эти официальные структуры не контролируют все исламские общины региона. Духовные управления мусульман (ДУМ) как официальные структуры переживают кризис по всей России, и, в частности, на Северном Кавказе. Многие мусульманские общины существуют автономно от ДУМ, иногда создавая влиятельные параллельные структуры. Например, в Кабардино-Балкарии значительная часть мусульман, в основном молодежь, в 1990-е годы создали Кабардино-Балкарский джамаат, который был организован гораздо более эффективно, чем ДУМ Кабардино-Балкарии, и реально претендовал на духовную власть в мусульманской общине республики. ДУМ Карачаево-Черкесии и Ставропольского края не контролирует часть общин в республике и многие общины в крае; именно поэтому краевые власти даже ставили вопрос об отделении ставропольских общин от муфтията Бердиева и создании отдельного ДУМ Ставропольского края. Однако его создание столкнулось с массой проблем, в числе которых отсутствие единства среди мусульман края и неспособность выделить из своей среды одного лидера, способного объединить разнородные мусульманские общины Ставропольского края.

Уровень влияния структур традиционного ислама в республиках Северного Кавказа неодинаков. Наиболее они сильны на востоке региона: в Дагестане, Чечне и Ингушетии. Сегодня активно идет процесс проникновения влияния религиозных лидеров Дагестана на властные структуры, что противоречит светскому характеру власти в республике, а также интересам федерального центра. Наиболее заметно проникновение во власть представителей местных суфийских орденов, т.е. усиление политического влияния некоторых суфийских шейхов Дагестана. Это проникновение чувствуется на всех уровнях власти, от местной до республиканской. По разным оценкам, от трети до половины депутатов республиканского парламента – Народного Собрания Республики Дагестан, являются мюридами суфийских шейхов. Наряду с наиболее влиятельным Саидом-афанди Чиркеевским в республике действует еще несколько влиятельных шейхов.

В частности, признаком наступления религиозного лобби на власть стала недавняя ликвидация Государственного комитета Правительства Республики Дагестан по делам религии. Этот комитет следил за общей этноконфессиональной ситуацией, регистрировал религиозные организации, проводил экспертизу религиозной литературы и изданий, сам издавал справочную и религиоведческую литературу и т.д. Комитету удавалось сохранять паритет между различными религиозными организациями и группами, не допускать усиления ни одной из них, при этом давая понять основным игрокам на религиозном поле региона, что Дагестан – светская республика, в которой верховенство принадлежит светским российским законам.

Неудивительно, что деятельностью комитета были недовольны практически все мусульманские организации, в первую очередь – Духовное управление мусульман Дагестана, которое хотело бы иметь большее влияние на политику государства. Неудивительно, что было много сил, активно лоббировавших ликвидацию комитета. Вместо ликвидированного комитета по делам религий сейчас создано соответствующее управление в Министерстве по национальной политике, информации и внешним связям Республики Дагестан, который, конечно же, не может вести самостоятельную политику в области регулирования отношений между государством и религией, которую проводила прежняя структура.

Наступление на светский характер государства со стороны религиозных структур Дагестана – серьезная проблема. Часто их лидеры высказывают мысль о том, что необходимо в Дагестане контролировать СМИ, поскольку по телевизору показывают «неприкрытых женщин», и трудно противостоять нападкам ваххабитов и их обвинениям в сотрудничестве с «безбожным государством». По их мнению, необходимо создать централизованную систему религиозного образования на Северном Кавказе, а также ввести основы религии в школе.

Среди «традиционного» мусульманского сообщества Дагестана сегодня наблюдается глубокий раскол. Нет единства среди суфиев (которых здесь называют тарикатистами). На монополию в этой сфере претендуют шейх Саид-афанди Чиркеевский и его ученики (мюриды). Они сегодня контролируют Духовное управление мусульман Дагестана. У них бытует мнение о том, что другие шейхи Дагестана – ненастоящие шейхи (муташейхи), или самозванцы. Поэтому остальные шейхи и их мюриды в ответ не признают Духовное управление или состоят в глубокой оппозиции ему. Сегодня также наблюдается сближение этих шейхов друг с другом, что может привести к созданию серьезной коалиции оппозиционных Духовному управлению суфийских деятелей. Другой крупной силой являются последователи шейха Исрафилова Серажутдина Хурикского (г. Дербент, с. Хурик Табасаранского района).

Таким образом, традиционный ислам на Северном Кавказе неминуемо политизируется, а такие организованные структуры, как суфийские братства, предлагают свой, альтернативный ваххабитскому, но тоже основанный на шариате «исламский проект» для местного общества.

Политика властей. Решение проблемы сепаратизма, облаченного в одежды исламистских движений – одна из первоочередных задач власти на Северном Кавказе. Рассмотрим, как она пытается решать проблему именно религиозного экстремизма.

Власти сегодня пытаются делать ставку на так называемый «традиционный» ислам, о чем уже было немного сказано в этой статье. Однако он на Северном Кавказе разный – в Чечне и Ингушетии это особая форма суфизма (здесь нет живых шейхов, лишь учения, оставленные шейхами, жившими ранее), в Дагестане – суфизм разных тарикатов и несуфийский ислам, на остальной территории региона – обычный, «мечетный» ислам (т.е. здесь нет суфизма). Эта мозаика форм «традиционного» ислама затрудняет выделение той, которая могла бы быть избрана в качестве эталона. Пока поддержкой пользуются официальные Духовные управления мусульман, однако их недостаток очевиден – они не контролируют все мусульманские общины в республиках. Иногда государство сталкивается с гораздо более сильными и сплоченными структурами, как это было в Кабардино-Балкарии с местным молодежным джамаатом.

В рамках проведения борьбы с проникновением идеологии исламского экстремизма российские власти идут на серьезные ограничения многих мусульманских институтов. Для избежания финансирования радикальных исламистов была свернута деятельность практически всех исламских благотворительных организаций. Это привело к ухудшению финансового состояния исламских общин и свертыванию многих благотворительных и просветительских программ. Резко свернулось мусульманское книжное издательство, прекратилось издание многих региональных газет и журналов. Были закрыты учебные заведения, в которых шла открытая пропаганда идей исламского экстремизма, но в Кабардино-Балкарии и в Карачаево-Черкесии местные власти в конце 1990-х годов закрыли также все без разбора неофициальные исламские учебные заведения – мектебы и медресе. В начале 2000-х годов под предлогом борьбы с ваххабизмом силовые структуры Кабардино-Балкарии стали закрывать также и мечети. После ухода одиозного министра внутренних дел Кабардино-Балкарии Х. Шогенова и назначения на должность президента республики Арсена Канокова эти перегибы медленно исправляются, однако напряжение в мусульманской общине республики все еще не спадает.

Силовые акции специальных подразделений часто адресны и эффективны, особенно при обнаружении отдельных групп боевиков. В то же время иногда они направлены против инакомыслящих мусульман, не совершавших противоправные действия с целью выдавить их из мечетей или провести «профилактику» ваххабизма. Этих акций стало значительно меньше, но они все еще имеют место. Очевидно, в столь сложной религиозной обстановке, какая сейчас сложилась на Северном Кавказе, очень трудно определить лояльные группы, и отделить их от нелояльных, тем более – способных выступить с вооруженным мятежом. Это очень трудная, «ювелирная» работа, и непонятно, есть ли вообще сегодня в регионе возможность ее проводить.

Большое значение для российских властей с начала 2000-х годов стали приобретать вопросы упорядочения системы религиозного исламского образования. К сегодняшнему дню на Северном Кавказе функционирует 22 исламских высших учебных заведения – 19 из них в Дагестане, 1 в Черкесске (Карачаево-Черкесия), 1 в Назрани (Ингушетия) и 1 в Нальчике (Кабардино-Балкария). Недостатки складывающейся в регионе ситуации с исламским образованием привлекли внимание федеральных властей в лице Полномочного представителя Президента России в ЮФО Дмитрия Козака. Аппарат Козака, исследовав вопрос исламского образования, пришел к выводу о том, что для мусульман Северного Кавказа, которые сегодня испытывают дефицит исламских образовательных учреждений высокого качества, необходимо развивать систему исламского образования при всемерной поддержке государства. В июле 2006 года Козак провел совещание с участием кавказских муфтиев, на котором было принято решение о создании в ближайшем будущем двух исламских университетов – одного для Северо-Восточного Кавказа с уклоном на изучение шафиитской богословско-правовой школы, другого – для Северо-Западного Кавказа с уклоном на ханафитскую школу. Дмитрий Козак поставил задачу разработки учебных программ для проектируемых вузов, а затем определиться с их местоположением. Очевидно, что это попытка решить вопрос подготовки лояльных служителей культа, но скорее всего такие меры не решат проблем исламского образования на Северном Кавказе, в том числе и воспроизводства экстремистских трактовок исламского учения.

Понятно, что проблема исламского экстремизма и тесно связанного с ним сепаратизма на Северном Кавказе имеет только комплексное решение: это и безусловное применение силы, но и в немалой степени лишение экстремистов социальной базы через развитие экономики, повышение благосостояния населения, развитие нормального диалога в исламской общине региона через привлечение к сотрудничеству значительной части мусульманской молодежи, отвергающей экстремизм. Для нейтрализации протестных настроений федеральная власть пытается проводить смену элит в республиках, а также показать решимость бороться с тотальной коррупцией и неэффективностью местной экономики. Смена глав республик в Дагестане, Адыгее Кабардино-Балкарии, показательные акции против коррупционеров, развитие туризма и проведение других экономических проектов положительно воспринимаются местным населением, но проблем настолько много и они настолько масштабные, что косметических мер явно недостаточно. На Северном Кавказе необходимы системные реформы, решиться на которые в современных условиях федеральному центру очень трудно.

Немаловажной проблемой является также выработка общегражданской идентичности: рост в России антикавказских настроений весьма болезненно воспринимается в первую очередь мусульманской молодежью. Интеграция мусульман Северного Кавказа в гражданское общество проводится недостаточно решительно и с большим запозданием.

Таким образом, на Северном Кавказе произошла смена идеологической основы сепаратистского движения. Начавшись как преимущественно националистическое на территории Чечни, оно перешло на религиозные исламистские основания. Сегодня ряды сепаратистов пополняют не только чеченцы, но и представители других народов Северного Кавказа, воюющие против нынешней власти в надежде создать исламское государство. Федеральные и местные власти вынуждены решать наряду с социально-экономическими проблемами региона также и проблему проникновения религиозного экстремизма, в первую очередь в молодежную среду.

А.А. ЯРЛЫКАПОВ, к.и.н., старший научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН

Русский текст статьи, опубликованной по-английски в «Russian Analitical Digest» (Bremen, Germany), № 22, 5 June 2007.