Говоря о «политическом Исламе» в Таджикистане, я не хотел бы возвращаться к известным терминологическим диспутам о приемлемости или неприемлемости использования данной категории. Мой собственный опыт показывает, что при практическом определении границ этого понятия мы сталкиваемся с большими теоретическими и методологическими проблемами. Кроме того, эти проблемы имеют и практический аспект. В связи с этим своим коллегам, которые часто говорят о «политическом исламе» в Таджикистане, я так же часто задаю риторический вопрос: а существует ли «неполитический Ислам» в Таджикистане?

Как исследователь, который долгое время изучал исламскую среду в Таджикистане, я могу однозначно сделать вывод: в таджикском обществе невозможно встретить «неполитический Ислам». Поэтому логично будет сделать вывод, что все группы и слои исламского духовенства Таджикистана реально участвуют в политике и имеют четко сформулированную политическую позицию. А отличия заключаются только в форме и специфике их политического участия.

В связи с этим я хотел бы для начала коротко обозначить основные виды политического участия исламского духовенства Таджикистана.

Зависимое политическое участие. Этот тип политического участия характерен для так называемого «официального духовенства». Как известно, в постсоветской Центральной Азии институт официального духовенства является органической частью полити­ческих режимов, одним из важнейших механизмов и инструментов реализации государственной политики в области религии. Таким образом, официальное исламское духовенство самым прямым образом участвует в политике и, более того, является политическим инструментом власти. Так было в советское время, такое же положение продолжает существовать и в постсоветской Центральной Азии.

Прямое независимое политическое участие. Такую форму политического участия выбрало исламское духовенство, а также активисты, которые свое участие в политике реализуют через создание политических структур, таких как Партия исламского воз­рождения Таджикистана (ПИВТ) и т.д.

Отрицательное или «нейтральное» политическое участие. Эта форма политического участия в основном свойственна суфийскому исламскому духовенству, которое оформляет свою политическую позицию как нейтральность или «неучастие в политике». Занимая такую позицию, они оказывают решительное влияние на характер и направление политических процессов общества. Кроме того, такая позиция этого наиболее влиятельного слоя исламского /духовенства сдерживает тысячи верующих от участия в активной политике, особенно в рядах исламских активистов. Поэтому всегда существуют неофициальные, иногда тайные контакты властей с суфийским духовенством, контакты, которые основываются на принципе соблюдения взаимных интересов и оказания взаимных услуг.

Таким образом, в постсоветском пространстве ислам полностью пронизан политикой, здесь нет «неполитического Ислама». Даже в том случае, если религия не будет выражать свою позицию по отношению к политике и власти, сама власть идет к религии и обязательно будет настаивать на определении своих позиций, чтобы на данной основе построить свои отношения с властью.

Говоря об эволюции политической культуры «политического Ислама» в Таджикистане, можно говорить только об эволюции политической культуры представителей одной из политических позиций в таджикском исламе. В данном случае речь идет о той части исламских активистов, которые занимают позицию независимого и организованного участия в политике через создание политических структур и организаций. Главным представителем такой исламской политической позиции в Таджикистане является ПИВТ. Поэтому эволюцию политической культуры этой позиции политического ислама в Таджикистане я хотел бы показать на примере эволюции политической культуры и поведения ПИВТ.

Здесь, прежде всего, нужно вспомнить о том, с чем ПИВТ вышла на политическую арену. Это была группа молодых людей с резкими идейно-политическими тезисами, нешлифованным и радикально-наступательным политическим поведением, с радикальными принципами и методами ведения политической борьбы. Но сравнивая стартовую политическую культуру ПИВТ с ее нынешним состоянием, можно четко проследить глубокую эволюцию не только ее политического поведения, но и многих принципиальных политических позиций. Хотя, на первый взгляд, ПИВТ кажется идеологической силой, мой анализ показывает, что, может быть, самое главное отличие ПИВТ от других не только исламских, но и светских политических групп Таджикистана, заключается в ее прагматичном характере. По этому поводу можно сказать, что в период независимости ни одна политическая сила в Таджикистане не трансформировалась до такой степени, как ПИВТ.

Изучение деятельности ПИВТ показывает, что идеи и политические позиции ПИВТ находились в постоянном динамическом развитии. Такую динамику можно показать на примере трансформации позиций этой партии по ряду принципиальных идейных и политических вопросов. Первым примером можно назвать постепенный отход руководства ПИВТ от своей ранней реформаторской позиции в вопросах традиций и обрядов. В конце 80-х годов вооруженные идеями «реформаторства» молодые активисты ПИВТ входили в жесткую конфронтацию с традиционным духовенством. Это привело к тому, что последние практически заблокировали доступ ПИВТ в глубь религиозной среды, объявив ее последовате­лей «ваххабитами». И это обошлось ПИВТ слишком дорого. Но уже в начале 90-х годов XX в. лидер партии С.А. Нури четко осознал пагубность такой позиции и приступил к корректировке отношений с традиционным духовенством. А после его возвращения из эмиграции в 1997 г. сближение с традиционным духовенством (начало входить в число основных приоритетов ПИВТ.

Наиболее серьезным примером эволюции изменения политических позиций ПИВТ можно считать трансформацию подходов партии к вопросу о форме и характере государства. Другими словами, во второй половине 90-х годов произошла эволюция политической концепции С.А. Нури по так называемому вопросу «исламского государства». Если в первой половине 90-х годов в риторике этот термин имел устойчивое значение, то в конце 90-х он использует уже исключительно термин «мусульманское общество». Это большая разница и серьезное переосмысление позиции по такому принципиальному вопросу, как характеристика исламского государства. Такому изменению позиции С.А. Нури по данному принципиальному вопросу способствовал ряд факторов.

В годы эмиграции С.А. Нури более глубоко ознакомился с подходом традиционного Ислама к политике и власти. В этот период он непосредственно изучил в большинстве случаев горький опыт ряда исламских стран в этом направлении. Тогда же у него сформировалось более четкое представление и о геополитических реалиях мира и региона. Все это помогло ясно осознать внутреннюю ситуацию в стране, отношение населения к этой идее, ее полити­ческие и правовые последствия для деятельности ПИВТ.

В чем разница между этими двумя концепциями? Разница, в принципе, серьезная. Теория создания «исламского государства», которой вооружены некоторые современные исламские движения, концентрирует внимание на проблеме власти. Смысл здесь в том, что в ней движение общества к исламу предусматривается через изменение политического строя. Такая концепция носит конфликтный характер, так как во главу ставится прежде всего борьба за власть. В отличие от этого, в своей концепции «мусульманского общества» С.А. Нури в центре ставит уже не проблему власти, а акцентирует внимание на таких гражданских и культурно- ценностных аспектах, как обеспечение религиозных прав. Важно здесь то, что они являются частью общегражданских прав, в том числе определяющих признание место и роли ислама в национальной культуре, уважение исламских норм и ценностей. Как мы видим, такие цели, по сути, не противоречат ни Конституции, ни законам Республики Таджикистан.

Таким образом, эта концепция, с одной стороны, сохраняет исламскую сущность ПИВТ, без которой ее существование как религиозной политической партии потеряло бы смысл. С другой стороны, она сохраняет ее правовую легитимность в рамках Конституции РТ. Мне кажется, что переход от «исламского государства» к «мусульманскому обществу» был единственно возможным выбором Нури. Цель состояла в том, чтобы одновременно сохранить и исламский, и легитимный характер своей партии в условиях светского государства. Принципиальное и в то же время прагматичное решение.

Если говорить конкретнее, Нури подошел к данной проблеме более естественно. Это отличается от искусственно политизированного и чисто журналистского понимания. И здесь он приблизился к исламской концепции об обществе. Он пришел к такому, на первый взгляд, необычному выводу, что на данном этапе именно светское государство может обеспечить условия обращения людей к религии, так как нормальное правовое светское государство обеспечивает все религиозные права граждан. «Мусульманское общество» в этом понимании - это определенные рамки поведения людей и в своей личной жизни, и в отношениях с другими людьми в соответствии с канонами ислама. Для этого нет необходимости ни в изменении конституционного строя, ни в организации нелегальной политической деятельности. Это и есть суть конечной позиции С.А. Нури по данному вопросу. Исходя из всего этого, он и поддерживал светский характер государства.

Какое значение все это имеет для общества? Такая концепция снимает проблему власти с первого пункта «повестки дня», что, в свою очередь, снижает напряженность в светско-исламских отношениях в рамках политического пространства. Проблема из конфликтной формы прямой борьбы за власть приобретает форму взаимодействия ценностей в общественно-культурной среде и одновременно в правовом поле. Это уже абсолютно нормальный процесс в демократическом обществе.

Подобную эволюцию можно наблюдать и в позициях ПИВТ по ряду других вопросов. В последние месяцы своей жизни лидер ПИВТ С.А. Нури аккумулировал свой жизненный и политический опыт. Он сделал некоторые окончательные выводы по проблеме политической борьбы и власти. Так, например, он крайне критично оценил положение ПИВТ. Он отметил, что партия имеет много проблем, кадры и программы нуждаются в усовершенствовании и доработке. Из этого он сделал вывод, что ПИВТ еще абсолютно не готова к управлению страной. В связи с этим последовали два наставления: первое - направить все усилия на укрепление самой партии, подготовку кадров, разработку программ; второе - категорически воздержаться от попыток прихода к власти.

В нынешних же условиях и положении партии приход к власти ПИВТ С.А. Нури назвал безответственностью и абсолютным безумием, которое может обернуться «трагическим исходом». Он наставлял, что пока у партии не будет минимум «100 Химматзода» (т.е. достаточного количества сильных личностей, подобных нынешнему духовному лидеру ПИВТ Мухаммадшарифу Химматзода), пока партия не будет уверена, что в случае победы «страна превратится и Японию», приход к власти не имеет никакого смысла.

Таким образом, главным политическим завещанием С.А. Нури своим последователям было то, что больше никогда без нужной интеллектуальной подготовки, без соответствующих кадров и без соответствующих программ развития страны не следует претендовать на власть. Мне кажется, что это один из самых серьезных и принципиальных выводов его политической жизни.

Эволюция политических позиций и политического поведения ПИВТ продолжается и сегодня. В последний год своей жизни С.А.Нури говорил о необходимости преобразований, которые должны охватить структуру партии, ее программы и приоритеты. Нынешний лидер партии М. Кабири также заявил, что продолжает курс реформ, но я думаю, что его возможности более ограниченны, чем у С.А. Нури. Поэтому мне представляется, что на определенное время он отложил часть реформ, в том числе и по обновлению структуры ПИВТ, а также ее кадрового состава. Но вместе с тем он инициировал некоторые изменения содержательного характера в тактике и стратегии ПИВТ. Например, он начал свой курс с тезиса «доверие», который он объяснил как серию практических шагов для укрепления внутреннего доверия в ПИВТ, а также ее взаимного доверия с исламским духовенством, политической элитой и с международным сообществом. После ухода С.А. Нури ПИВТ действительно нуждалась в восстановлении этого доверия, так как эта утрата лишила партию серьезной части контактов и доверия.

Другим существенным изменением в тактике ПИВТ можно назвать идею к развороту на выборах в сторону народа и молодежи. То есть, судя по заявлениям М. Кабири, партия пришла к выводу, что на данном этапе приоритетом является не участие или победа на выборах, а сближение с народом и формирование молодого поколения последователей. Партия не должна ждать выборов, и ее успехи не должны оцениваться результатами участия на выборах. Вообще, на данном этапе участию в выборах в качестве основной цели и главной формы деятельности партии отведен второй план.

А как же может существовать и развиваться политическая партия без выборов? Мне кажется, подобный шаг связан с таким психологическим моментом: участие ПИВТ в парламентских вы­борах 2000 и 2005 гг. не увенчалось особым успехом. Хотя лидеры ПИВТ считают, что на самом деле они завоевали намного больше голосов, чем их противники, но каждое такое участие еще раз подчеркивает реальные возможности партии и, что очень важно, реальные условия прохождения этих выборов. А бесконечное повторение этого усилит пессимистические настроения в рядах ПИВТ. В результате, часть из ее членов могут «деактивизироваться» или просто уйти с политической арены, так как постепенно они теряют веру в целесообразность политического участия в таких условиях.

Опыт Таджикистана по легализации деятельности политической партии религиозного характера показывает, что такой выбор является рациональным путем для обеспечения стабильности в мусульманских обществах со светским режимом правления. Легальная деятельность исламских политических сил приведет к глубокой эволюции их сущности, структуры и методов ведения политической деятельности в целом, а также к трансформации их политической культуры.

Действуя на легальной политической арене и в строгих рамках закона, эти силы постепенно проходят процесс глубокой социализации и модернизации, разделяют чувство ответственности за стабильность и развитие общества в стране. Адаптируясь к политической культуре общества, они переходят на умеренные созидательные позиции и становятся естественной частью легального политического пространства. Такая трансформация приведет к снижению религиозного и политического экстремизма в обществе. Легализация - это канал их социализации, модернизации и национализации. А у периферии и подполья существует совершенно другая логика.

Таким образом, легализация религиозной политической деятельности Таджикистан приобрела устойчивую стабильность в этом направлении. Это не теоретический вывод исследователя - вот уже десять лет этот механизм работает на практике. И, как говорится, «фактор нестабильности» в конечном итоге превратился в элемент стабильности. Это и есть один из важнейших уроков таджикского мирного процесса.

А. Рахнамо, кандидат политических наук (Таджикистан)

«Социальная специфика развития политической культуры в Центральной Азии», М, 2009 г., с. 186—195.

Специально для Islam-today.ru