По прошествии более десяти лет борьбы против «глобального терроризма» коалиционных сил США/НАТО в Афганистане заявленные цели уничтожения боевиков «Аль-Каиды» и движения Талибан так и не были достигнуты, а ситуация в пакистано-афганском пограничье стала представлять серьезную угрозу безопасности всего региона.

За годы борьбы Международных сил содействия безопасности (МССБ) в Афганистане с глобальным терроризмом в лице боевиков «Аль-Каиды» и движения Талибан афганские боевики при поддержке пакистанских повстанцев обустроили в пакистано-афганском пограничье свои тренировочные лагеря. Со временем отдельные из них стали базами по подготовке террористов-смертников, угрожая безопасности всего региона. В 2002–2007 гг. регион наводнили террористы разных национальностей: арабы, американцы, бенгальцы, пакистанцы, уйгуры, таджики, узбеки и др.; долгое время здесь находился лидер узбекских радикальных исламистов Т. Юлдашев. Активность исламских экстремистов, базирующихся в пакистано-афганском пограничье, географически простирается от центральноазиатского региона до Китая.

Исламское движение Восточного Туркестана в Китае

Особое беспокойство китайских властей вызывают активисты Исламского движения Восточного Туркестана (ИДВТ). В марте 2012 г. Пекин обвинил исламских боевиков в Синьцзяне, прошедших подготовку в Пакистане, в разжигании сепаратистских настроений – за идею создания независимого государства Восточный Туркестан. МИД Китая воздерживается от публичной критики Пакистана. В предыдущие годы китайские и пакистанские официальные лица подтверждали, что базирующиеся в западной части Китая боевики имели связи с движением Талибан Пакистана (ДТП) и другими боевиками, сосредоточенными в северо-западных районах Пакистана, в пакистано-афганском пограничье. Власти города Кашгар в Южном Синьцзяне заявили, что в конце июля 2011г. членами сепаратистского ИДВТ были организованы антиправительственные выступления. Китай рассматривает Синьцзян в качестве бастиона против мусульманских стран Центральной Азии. Мусульмане-уйгуры составляют чуть более 40 % от общей численности населения региона (21млн человек), и их призывы к отделению болезненно воспринимаются в Пекине.

Причины терроризма и исламского экстремизма в пакистано-афганском пограничье

Проблема терроризма и исламского экстремизма действительно существует в Пакистане, но это не означает, что она распространена здесь повсеместно и что власти Исламабада бессильны в противостоянии этой угрозе.

Радикальная идеология в Пакистане не стала доминирующей и выражает интересы незначительной части населения.

Как писала пакистанская газета «Dawn», «причины экстремизма – это, как правило, сочетание факторов, а не какое-либо одно побуждающее действие, которое толкает в основном молодых людей в ряды радикальных группировок». К факторам, побуждающим часть населения, в основном молодежь, к совершению экстремистских актов, относятся безработица, бедность, социальное угнетение, отсутствие правосудия и политико-экономическое неравенство.

Радикальная исламская оппозиция в Пакистане представлена довольно широко. Это силы, выступающие против федеральной власти, вмешательства иностранных государств, а также силы, выступающие за сохранение контроля над территориями компактного проживания местного населения, в отдельных случаях – за установление шариатского правления в ряде районов и др. Причем радикальные исламисты, как правило, не действуют на постоянной основе, а концентрируются в периоды проведения кампаний. Радикальная исламская оппозиция Пакистана различается, в первую очередь, по этническим признакам: выделяют исламскую оппозицию провинции Хайбер-Пахтунхва, зоны пуштунских племен, Кашмира, Белуджскую радикальную исламскую оппозицию и др. Существуют и другие группы, выражающие оппозиционные экстремистские настроения, например, в Панджабе, Синде.

Почвой для развития терроризма/экстремизма служат:

- сепаратистские тенденции, усилившиеся в последние годы;

- слабость центральной власти в окраинных районах, отличающихся социальной и экономической отсталостью;

- внутреннее сопротивление процессам модернизации общества, стремление к сохранению кланово-племенных устоев жизни (отсюда – требования введения мусульманского права как «гаранта» сохранения самобытности и выживаемости этноса в целом).

Экстремистские организации в основном базируются в «болевых точках» – северно-западных, северных и северо-восточных районах Пакистана, т. е. по линии границы с Афганистаном и Индией.

Проблемы трансграничного терроризма в пакистано-афганском пограничье поглощают максимум его военных, экономических, политических и иных ресурсов, дестабилизируют общество, подрывают стабильность демократических институтов.

Наибольший интерес в настоящее время представляют радикальные исламистские организации зоны пуштунских племен. Пакистанские повстанцы появились в 2001 г. Это были бывшие афганские боевики, перешедшие в пограничные агентства Пакистана для мобилизации сил после штурма Кандагара американским десантом осенью 2001 г. Полевые командиры, торговцы наркотиками и оружием, а также пакистанские повстанцы создали огромный «черный» рынок и стали формировать собственные боевые группировки. Обустройство мест укрытий и создание тренировочных лагерей афганских талибов в зоне пуштунских племен на севере Пакистана позднее дали толчок формированию пакистанских боевых группировок – движения Талибан Пакистана и др. Первоначально их цель заключалась в поддержке афганских талибов. Воодушевленные антиамериканскими настроениями и афганскими боевиками, часть пуштунов зоны племен Пакистана выдвинули требования сепаратистского характера. Позднее они направили свои орудия против федеральной армии и федеральной власти Пакистана как «пособника», по их убеждению, США/НАТО, выступили за отделение от Пакистана, за введение законов шариата и т. п. Местное ополчение – лашкары – оказывали сопротивление повстанцам, действовавшим в зоне пуштунских племен. Нависла реальная угроза продвижения повстанцев во внутренние районы страны. С собой они несли идеологию исламизма.

К субъективным факторам, способствовавшим распространению влияния исламистов, следует отнести усиление в 2001–2008 гг. позиций религиозных партий в Северо-западной пограничной провинции (с 2010 г. – Хайбер-Пахтунхва). Как следствие, в эти годы в стране резко увеличилось количество медресе [1].

Таким образом, причинами терроризма и исламского экстремизма в Пакистане служит целый ряд факторов социально-экономического, политического, правового, этнонацинального и иного характера. Одна из главных причин устойчивости террора (во всех его проявлениях) в регионе – продолжающееся военное противостояние коалиционных сил США/НАТО и афганских талибов и, соответственно, весь антигуманный инфраструктурный комплекс войны.

Терроризм/исламский экстремизм во внутренних районах Пакистана

Особое беспокойство властей Пакистана, как военных, так и гражданских, вызывает усиление террористической активности во внутренних районах страны, которая выливается в этнонациональные и межконфессиональные столкновения. В 2010–2011 гг. по стране прокатилась волна террористических актов, направленных против религиозных меньшинств – христиан, секты «Ахмадие», а также против мусульман-шиитов во внутренних районах и в самой зоне пуштунских племен, в агентстве Куррам, где район Верхнего Куррама (ареал расселения мусульман-шиитов) граничит с афганской провинцией Пактия.

Исламабад продолжит прилагать максимум усилий для поиска формулы взаимодействия с лидерами афганского движения Талибан при поддержке глобальных игроков.

Исламисты-экстремисты выдвигают лозунги в поддержку суннитского государства (мусульмане–сунниты составляют до 90 % населения Пакистана) и используют радикальные методы борьбы (часто с оружием в руках) для достижения своих политических целей. Пакистанское общество обеспокоено нарастанием социальной нетерпимости, особенно в среде молодежи. Одновременно растет и осознание, что экстремизм становится серьезной проблемой для страны.

В то же время, как свидетельствуют многие источники, радикальная идеология в Пакистане не стала доминирующей и выражает интересы незначительной части населения.

Пакистан в борьбе с терроризмом/исламским экстремизмом

С 2001 г. военная администрация генерала-президента П. Мушаррафа и гражданские власти использовали разные методы борьбы с террористической угрозой – переговорный процесс, локальные военные операции, политика дерадикализации террористических элементов (2011 г.) и т. д. Общие затраты на проведение антитеррористических операций оцениваются приблизительно в 68 млрд долл.

В регионе Ближнего Востока, в частности в Израиле, предпочтение в борьбе с террористами отдается силовым методам, тогда как возможность вступления с ними в диалог полностью отвергается (исключением можно считать случай с капралом Г. Шалитом). Исламабад также пресекает теракты силовыми методами, но не исключает и возможность политического диалога с террористическими организациями (официально в стране насчитывается около тридцати запрещенных группировок). Предпринятые силовыми структурами Исламабада шаги по установлению контактов с лидерами этих группировок с целью вовлечения их в политический диалог дают положительные результаты.

США–Талибан–Пакистан и процесс урегулирования ситуации в Афганистане

Исламабад заинтересован в скорейшем урегулировании ситуации в регионе и, прежде всего, в соседнем Афганистане. Проблемы трансграничного терроризма в пакистано-афганском пограничье поглощают максимум его военных, экономических, политических и иных ресурсов, дестабилизируют общество, подрывают стабильность демократических институтов.

Об исходящей с севера, из Афганистана, угрозе терроризма как угрозе национальной безопасности гражданские власти Пакистана открыто заговорили в 2008 г. Попытки США/МССБ ликвидировать угрозу терроризма в Афганистане военным путем (силовое решение, расширение театра военных действий в рамках проекта АфПак, удары беспилотных летательных аппаратов по местам укрытий боевиков, уничтожение лидеров боевиков и т. д.) провалились. Предложенная модель переговорного процесса урегулирования также потерпела крах из-за неспособности вовлеченных сторон доверять друг другу, а также из-за лоббирования американцами собственных интересов в регионе.

В 2009 г. в западной прессе заговорили о «ключевой роли» Пакистана в процессе урегулирования в регионе Западной Азии. Со своей стороны Исламабад стремился не только участвовать в процессе урегулирования, но и контролировать его, учитывая, в первую очередь, интересы собственной национальной безопасности. В 2010 г. западные страны инициировали переговоры с бывшими лидерами Исламского Эмирата Афганистан (ИЭА), но арест военного руководителя афганских талибов муллы Барадара сигнализировал о том, что без участия Исламабада переговорный процесс обречен на неудачу. Таким образом, Пакистан показал, что поддержит тот план урегулирования в Афганистане, который будет отвечать интересам не только США/НАТО, но и самого Исламабада (последний выступал против усиления роли других региональных акторов, в частности Индии, в процессе урегулирования).

Исламабад продвигает собственное видение процесса урегулирования и не поддержит навязываемое извне, в частности США, Западом или мировой общественностью. И у него есть на это весомые основания: географическое соседство; культурно-историческая идентичность народов, в частности пуштунов; эволюция двусторонних отношений (Пакистан – одна из трех стран, установившая в 1990-х годах дипломатические отношения с ИЭА, т. е. с правительством талибов); десятилетнее пребывание (по умолчанию) на территории Пакистана экс-лидеров ИЭА и т. д.

Очевидно, что Исламабад продолжит прилагать максимум усилий для поиска формулы взаимодействия с лидерами афганского движения Талибан при поддержке глобальных игроков.

Влияние мировых процессов на ситуацию в Пакистане

Планы администрации США и НАТО по выводу войск из Афганистана к 2014 г. по времени совпадают с глобальными геоэкономическими и геополитическими процессами, которые прямо или косвенно влияют на ситуацию в регионе Западной Азии. Речь идет, во-первых, о мировом финансовом кризисе, падении производства в ряде передовых западных государств с одновременным подъемом экономик нескольких азиатских стран (Китай, Индия), которые становятся все более конкурентоспособными и динамично развивающимися. По оценкам экспертов, к 2025 г. экономика Китая обгонит экономику США, которая доминирует в мире на протяжении уже более ста лет.

Во-вторых, «арабская весна» 2011 г. в ряде стран Ближнего и Среднего Востока, или «исламский шторм», как ее еще называют, заставила заговорить о «начале нового мусульманского ренессанса». По мнению министра иностранных дел Пакистана Хины Раббани Хар, если он пойдет в правильном направлении, то знаменует собой «новую эру просвещения, понимания, мира и процветания не только для мусульманских обществ, но и для всего мира и действительно для всего человечества». Однако не стоит забывать, что «арабская весна» выдвинула на передовые политические позиции в ряде стран Ближнего и Среднего Востока партии и/или организации, которые еще недавно считались мировым сообществом, в частности США и западными странами, террористическими (яркий пример – организация «Братья-мусульмане» в одной из передовых стран арабского востока – Египте).

В-третьих, становится очевидным, что страны азиатского региона – Пакистан, Иран, Афганистан, Китай, Индия – стремятся к укреплению регионального сотрудничества без какого-либо внешнего вмешательства.

Все эти процессы прямо или косвенно уже привели к трансформации внутри- и внешнеполитического курса конституционно избранного гражданского правительства Пакистана, к осознанию им необходимости принятия более жестких мер по противодействию терроризму. Ведь борьба с терроризмом/исламским экстремизмом для Пакистана – это борьба с внутренней угрозой его прогрессивным завоеваниям.

1.The Frontier Post, 17.01.10.

Наталья Замараева, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, эксперт РСМД

26 апреля 2012 г.