Еще три года назад, после разгрома иранскими спецслужбами террористической организации «Джундалла», которую иначе как «людоедами» за беспредельную жестокость не называли, казалось, что с салафитским подпольем в Иране покончено. Но серия нападений на женщин, прокатившаяся в прошлом месяце по Исфахану, говорит о том, что сегодня это подполье переживает второе рождение.

Мотоцикл — излюбленное средство передвижения террористов в Иране. Посреди дня неизвестные на улицах Исфахана, второго по величине города Исламской Республики, воспетой поэтами жемчужины Востока, притормаживали возле женщин и плескали им в лицо кислоту. По данным полиции, жертвами этих «кислотных атак» за несколько дней октября стали восемь женщин, одна из которых, 27-летняя Сохейла Джоркеш, практически ослепла, а многочисленные ожоги на ее теле требуют пересадки кожи.

С «политической точки зрения» время для этих атак было выбрано безукоризненно. За несколько дней до их начала Маджлис (иранский парламент) утвердил законопроект, существенно расширяющий права «народных дружинников» из общеиранского патриотического движения «Басидж» в отношении контроля за соблюдением «норм исламской морали» в общественных местах, в том числе — за ношением хиджаба, платка, покрывающего голову. Естественно, что после нападений на женщин пресса «реформаторов» и либеральные круги тут же обвинили в произошедшем активистов «Басидж», а «моральная ответственность» за «кислотные атаки» была возложена на консерваторов из парламента. У здания мэрии в Исфахане прошел двухтысячный митинг, на котором собравшиеся требовали от властей обеспечить безопасность на улицах города, а к зданию парламента в Тегеране вышли около трехсот человек с лозунгами за отмену «дискриминационных законов».

Иранские власти отреагировали на нападения более чем оперативно. Полиция создала специальную следственную бригаду, укомплектованную лучшими кадрами. Президент Рухани объявил о создании специальной комиссии по расследованию обстоятельств и причин нападений, в которую вошли три министра его кабинета. Но вот того, что «кислотные атаки» будут использованы либералами для ожесточенных нападок на консервативные круги, власти явно не ожидали. Поэтому в первые дни после серии нападений повели себя достаточно неуклюже: сначала выдвинули версию о том, что атаки — дело рук иностранных агентов, затем стали говорить, что исполнители, очевидно, совершили эти преступления, «поддавшись влиянию враждебной пропаганды, в частности — передач персидской службы ВВС», а вскоре начали обвинять либеральную прессу в том, что «нагнетание истерии вокруг кислотных атак содержит необоснованные обвинения в отношении режима, играет на руку враждебным кругам на Западе и создает угрозу переговорам по ядерной программе».

В мутном потоке политиканства, конъюнктурщины и взаимных упреков потонула высказанная в первые же дни здравая мысль следователей о том, что «дискуссии о хиджабе» и правилах его ношения — лишь ширма для нападавших, поскольку несколько жертв были в этом отношении безукоризненны: происходили из семей, придерживающихся консервативных традиций, а потому — соблюдали принятые в исламе нормы одежды. Либеральное «общественное мнение» предпочло этого заявления полицейских специалистов не заметить, потому как нынешнее состояние этого самого либерального общественного мнения в Иране очень напоминает автору психоз, охвативший умы в период «угара перестройки» в СССР, когда самым здравым идеям отказывали в доверии только потому, что они исходили от официальных властей. К счастью, полицейское мышление гораздо устойчивее к общественным психозам, чем умы тех, кто играет в политику, а потому специалисты следственной бригады и оперативники иранской службы безопасности проигнорировали «подсказки», подбрасываемые им из двух лагерей сразу — консервативного и «реформаторского». В начале ноября были арестованы четверо причастных к атакам иранских граждан, которые спустя несколько дней начали давать показания. Все они оказались так или иначе связаны с местным салафитским подпольем. И это обстоятельство является как для правоохранительных органов, так и для иранских властей гораздо более неприятным «сюрпризом», чем если бы обнаружилось, что атаки совершали иностранные агенты или же излишне активные в деле поддержания исламских традиций граждане. В Иране о местных салафитах говорят крайне неохотно. Официального запрета на эту тему не существует, но все обсуждения этой проблемы ведутся только в узком кругу, и почти никогда — с иностранцами. До недавнего времени было принято считать, что салафизм как форма религиозного экстремизма — удел экономически слаборазвитых провинций, того же Иранского Белуджистана, приграничья с Афганистаном и Пакистаном, где и оперировала террористическая группировка «Джундалла».

С ее разгромом в 2010-2011 годах, когда верхушка организации была казнена, а рядовые члены получили длительные сроки тюремного заключения, на официальном уровне считалось, что салафитская угроза в стране ликвидирована. Но очень скоро оказалось, что исламистское подполье — это своего рода многоголовая гидра, в борьбе с которой отсечение одной головы ничего не решает.

Сунниты в Иране составляют, по разным оценкам, от 9 до 10% населения, только в Тегеране их более миллиона человек. Из них в основном салафиты и вербуют своих сторонников, при этом особое внимание уделяется привлечению в подпольные ячейки выходцев из среднего класса и состоятельных семей. Проповедники и вербовщики, проникая в Иран через афганскую, пакистанскую и иракскую границу, искусно разжигают у местных суннитов недовольство своим положением «дискриминируемого меньшинства», используют факты запрета на строительство суннитами новых мечетей и закрытие старых, как это было в минувшие годы в провинциях Хорасана, Белуджистан и Ардабиль, в городах Мешхеде и Ширазе.

Активисты из запрещенных в Иране организаций, таких как «Суннитское исламское движение», «Центральный совет суннитов», «Коран», «Мухаммадия», — стали «кадровым резервом» для салафитского подполья, численность ячеек которого в крупных городах растет с каждым днем.

Затруднений с финансами иранские салафиты не испытывают, и доля денежных вливаний со стороны «коллег» из-за рубежа здесь крайне незначительна. Участие в нелегальном бизнесе и использование доли от наркотрафика и контрабанды в целях «политической борьбы» давно стало фирменным почерком террористических и оппозиционных движений в Иране. Организация курдских сепаратистов PJAK (Партия свободной жизни иранского Курдистана) «оседлала» коридор на западной границе, и если с наркоторговцами им пришлось договариваться о сотрудничестве и распределении долей, то контрабанду курдским сепаратистам удалось подмять под себя чуть более, чем полностью. Уже неоднократно упоминавшаяся «Джундалла» с момента своего создания стремилась активно встроиться в наркотрафик из Афганистана, а еще об одном из источников дохода откровенничал до своего ареста ее лидер, Абдулмалек Риги, в интервью каналу «Аль-Арабия»: «Джундалла» участвует в контрабанде иранского дизельного топлива в Афганистан и Пакистан. Дизтопливо там дороже в пять раз от иранских цен. На вырученные деньги (или на само дизтопливо) обменивается опиум, который потом продается в Иране".

Причем эти операции по криминальному «самофинансированию» террористов на Западе подавались как политическая борьба — например, когда в августе 2007 года боевики организации в ходе налета похитили и угнали вместе с машинами в Пакистан 21 водителя-дальнобойщика в Чабахаре (провинция Систан-Белуджистан), западные СМИ тут же назвали данное событие «актом борьбы свободолюбивых белуджей против тегеранского режима». В реальности налицо была откровенная акция устрашения рэкетирами тех, кто отказывался «отстегивать долю на джихад» и не делился прибылями от контрабанды дизтоплива.

Словом, опыт добывания денег у иранских террористов большой, никак не меньше, чем опыт сотрудничества с иностранными спецслужбами. С той же «Джундаллой» активно работали и американская военная разведка, и ЦРУ, и Моссад, а вдобавок, как выясняется из недавних публикаций в «Нью-Йорк Тайм», — еще и ФБР. Сегодня к «старым» игрокам, ведущим партию с салафитским подпольем, активно присоединяются саудовская разведка и эмиссары «Исламского государства».

При всей своей возрождающейся активности салафитское подполье само по себе не способно серьезно взорвать Иран изнутри. Это понимают и его лидеры, и зарубежные кураторы иранских салафитов. Значимое воздействие на внутреннюю ситуацию это подполье может оказать только в случае тесной координации своих действий с другими сепаратистскими и оппозиционными группировками — от белуджей и курдов до «моджахедов иранского народа», которых два года назад усилиями конгрессменов и журналистов власти США исключили из списка террористических организаций. Прецедент уже был — в 2006 году курдская PJAK, Народный союз федаинов Ирана, Организация федаинов иранского народа (большинство) и Революционная организация трудящихся Иранского Курдистана (Комала) приняли специальный документ, в котором заявляли о том, что «разделяют воззрения европейского сообщества на опасность иранской ядерной программы, поддерживают международное давление на Иран в этом вопросе и выражают готовность содействовать этому давлению изнутри».

«Кислотные атаки» на иранских женщин — первый шаг вновь вернувшегося к активной борьбе иранского салафитского подполья. Следующим, очевидно, станет сколачивание новой коалиции сепаратистов, террористов и оппозиционеров, целью которых будет дестабилизация страны.

Игорь Панкратенко, редактор Восточной редакции ИА REGNUM по Ирану

10.11.2014

Источник: ИА REGNUM