Состоявшийся 2-3 сентября визит Владимира Путина в Пекин активизировал дискуссии о строительстве «Нового шелкового пути». Еще 8 мая президент России и председатель КНР Си Цзиньпин приняли в Кремле «Совместное заявление о состыковке Евразийского экономического союза и трансевразийского торгово-инфраструктурного проекта Экономический пояс Шелкового пути». Теперь проект начал получать конкретные очертания. Предполагается создать две железнодорожные и автомобильные магистрали. Первая — южнее Каспийского моря через пролив Босфор: вторая — через Казахстан, Россию и, возможно, Украину.

Но успехи «нового Шелкового пути» ставят новую проблему. До настоящего времени не ясно отношение к китайскому проекту Соединенных Штатов. Официально Белый дом как будто поддерживает «новый Шелковый путь». Но в Вашингтоне появляется ощущение, что Китай переигрывает его на стратегически важном направлении. Возможно, что американская дипломатия попытается задействовать механизмы противодействия.

Идея возродить «Великий Шелковый путь» была предложена американской дипломатией в начале 1990-х годов. В то время американцы искали возможности для экспорта каспийских углеводородов в обход России. В 1993 году администрация Б. Клинтона выдвинула проект ТРАСЕКА (Транспортный коридор Европа-Кавказ-Азия). В 1999 году Конгресс принял «Закон о возрождении Шелкового пути». Американская компания “Unocal” предложила два варианта экспорта центральноазиатского газа: (1) через Афганистан к портам индийского океана (проект ТАПИ – Туркменистан – Афганистан – Пакистан – Индия); (2) по дну Каспийского моря через Азербайджан и Турцию.

У проекта ТРАСЕКА был серьезный недостаток: затянувшая война в Афганистане и Пакистане, в которую были втянуты сами Соединенные Штаты. Это делало невозможным экспорт центральноазиатского газа в южном направлении — к портам Индийского океана. Альтернативой афганскому маршруту мог быть только экспорт углеводородов и других товаров через Каспийское море — из портов в Туркмении и Казахстане в порты Азербайджана. Реализация этой задачи требовала построить порты большой грузоподъемности на Каспии, протянуть к ним разветвленную сеть железных и автомобильных дорог, ввести на Каспий большой парк грузоподъемных кораблей.

Все это требует гигантских инвестиций и мало конкурентоспособно на фоне более перспективного российского маршрута. (Зачем везти груз в туркменские порты, доставить его по морю в Азербайджан, снова разгружать и везти по железной дороге, если можно сразу транспортировать его по Транссибу без промежуточных разгрузок?)

Эти причины побудили китайскую дипломатию ускорить процесс афганского мирного урегулирования. 2 ноября 2011 года администрация Б. Обамы создала на международной конференции в Стамбуле новый переговорный формат по Афганистану. Стамбульская декларация обозначала два приоритета: признать Афганистан «сердцем Азии», то есть основой региональной безопасности, и дать афганцам свободу, чтобы «определить наилучший путь к миру без внешнего давления или вмешательства». 1 ноября 2014 года в рамках «Стамбульского процесса» состоялась Пекинская конференция по Афганистану. Ведущими совещания совместно выступили глава МИД КНР Ван И и его афганский коллега Зарар Ахмад Османи. Пекинская декларация фиксировала намерение китайской стороны способствовать экономическому восстановлению Афганистана: инвестировать в торговлю, инфраструктуру, образование и помощь во время стихийных бедствий. В феврале 2015 года был запущен трехсторонний консультативный формат Китай–Афганистан–Пакистан.

Китайской дипломатии благоприятствуют два обстоятельства. Первое: наличие у Китая финансовых ресурсов, способных теоретически обеспечить строительство инфраструктуры в Афганистане. Второе: традиционно дружественные отношения между КНР и Пакистаном. Это обстоятельство помогает Пекину использовать пакистанский ресурс для налаживания внутриафганского диалога. Однако у Соединенных Штатов есть средства, которые при желании могут торпедировать афганскую политику Пекина.

Во-первых, Соединенные Штаты могут активировать дискуссии вокруг старой проблемы «линии Дюранда». Речь идет об афгано-пакистанской границе, определенной Британской империей в 1893 году. Эта линия всегда признавалась в Пакистане, но оспаривалась любым правительством Афганистана. С осени 2006 года США организовали серию конференций по проблеме признания «линии Дюранда». Итогом пока стал рост напряженности на афгано-пакистанской границе, вылившийся в серию вооруженных столкновений нынешним летом.

Во-вторых, Соединенные Штаты пока не отказались от попыток интегрировать «умеренных талибов» в политическую систему Афганистана. Можно по-разному относиться к сообщениям СМИ, но контакты между официальными представителями США и определенным сегментом движения «Талибан» безусловны. Окончательный вывод сил НАТО может вновь усилить талибов, что приведет к возрождению вооруженного конфликта в Афганистане.

В-третьих, у США сохраняются контакты со значительным сегментом пакистанской элиты. Сохраняется и американское военное присутствие в Пакистане.

В-четвертых, американская дипломатия продолжает лоббировать проект газопровода ТАПИ. Подписание соответствующего соглашения в Туркменбаши (2012 г.) доказало, что США стремятся направить экспорт туркменского газа на юг, а не восток. Теоретически здесь есть поле для энергетического соперничества с Индией и Китаем.

Возможно, Соединенные Штаты смирятся с экономическим проникновением Китая в Центральную Азию. Но, скорее всего, они постараются заблокировать проект «нового Шелкового пути». Это обрекает Китай или на развитие дорог в сторону степей Казахстана, или на развитие партнерства с Россией по использованию Транссиба.

Вашингтон восстановил военно-политическое партнерство с Узбекистаном. Еще осенью 2011 года стороны возродили свернутое в 2005 году военно-политическое партнерство. После выхода Ташкента из ОДКБ в 2012 году крен администрации И. Каримова в сторону США усилился. Смогут ли США блокировать с помощью Ташкента невыгодные им китайские инициативы — вопрос открытый. Но ясно, что узбекская элита хотела бы сбалансировать растущее влияние Китая. «Афганский фактор» может, таким образом, стать ключевым для срыва китайских интеграционных проектов.

Алексей Фененко, доцент Факультета мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова

15.09.2015

Источник: afghanistan.ru