В интервью Russia Direct Георгий Мирский рассказывает о том, как Россия изменила баланс сил в регионе и почему «Исламское государство» практически невозможно победить, и делится мыслями о шансах политического урегулирования сирийского конфликта.

- Какие факторы делают участие России в сирийском конфликте опасным и непредсказуемым?

- Почему непредсказуемым? Все возможно предсказать в определенной степени. Тем не менее, мы совершили ошибку, когда думали, что наши авиаудары позволят сирийской армии провести серьезную атаку на оппозицию и ИГ. Путин сказал, что бомбардировки российскими ВВС будут продолжаться столько, сколько понадобится сирийской армии для перехода в наступление.

Однако с того момента, как Россия начала свою кампанию 30 сентября, сирийская армия так и не смогла провести сколько-нибудь серьезную наступательную операцию. Это привело к весьма странной ситуации. Как долго будут продолжаться бомбардировки? В Сирии уже не осталось целей: все разрушено. Однако сирийская армия даже с российской военной поддержкой и авиаударами по оппозиции]не может изменить ситуацию. Так что же делать? Означает ли это, что мы должны прекратить бомбардировки?

А вот еще один неудобный вопрос: по какой причине Россия начала эту кампанию, учитывая, что за ней последовала страшная катастрофа нашего пассажирского самолета в Египте, а Турция сбила российский истребитель? Как Кремль может отказаться от авиаударов в Сирии после всех этих событий? Таким образом, оказалось, что Россия не просчитала возможные последствия своей кампании в Сирии. Означает ли это, что необходимо продолжать? Но как сделать это в свете последних событий?

Легко продолжать бомбить с неба, но как насчет введения сухопутных войск? Никто этого не делает. Несколько раз российское руководство заявляло, что не будет развертывать свои войска в Сирии. Таким образом, сирийская армия терпит неудачу, но никому нет до этого дела — ни Саудовской Аравии, ни Иордании, никому.

ИГ можно победить военным путем. И если бы Обама направил 200 тысяч солдат в Ирак, а Путин — 200 тысяч солдат в Сирию, они бы покончили с ИГ. В конце концов, непобедимых армий не существует. Но никто не пошлет войска. Таким образом, мы оказались в тупике.

- Некоторые склонны полагать, что второй раунд переговоров в Вене является началом политического урегулирования конфликта в Сирии. Как вы оцениваете шансы дипломатии в урегулировании конфликта?

- Шансов нет. Понятно, что создание условий для политического урегулирования требует компромисса между «первой силой» (армия Асада) и «третьей силой» (оппозиция и Свободная армия Сирии). Это необходимо, чтобы они примирились и объединились, чтобы одолеть «вторую силу» (ИГ и «Джабхат ан-Нусра»). В этом случае они могли бы победить войска ИГ при поддержке российской военной авиации. Однако они никогда не объединятся. Вот почему нет никаких оснований верить в политическое урегулирование конфликта.

Россия уже заявила, что она не будет отворачиваться от Асада. Даже если бы мы сумели убедить Францию (что не так трудно, поскольку президент Франсуа Олланд сейчас находится в такой ситуации, что он готов уступить) и США прийти к компромиссу, никто не сможет убедить Турцию, Саудовскую Аравию и Катар пойти на такие уступки.

Даже если допустить, что такие абсолютно невероятные сценарии возможны, и эти страны, наконец, договорятся, как в таком случае быть с теми, кто в течение четырех лет боролся и проливал свою кровь, кто хоронит своих друзей и близких? Никогда они не смогут объединиться под руководством Асада. Никогда.

- По некоторым мнениям, прямое вмешательство России в сирийский конфликт не оказало существенного влияния на ситуацию в целом, потому что ситуация уже давно была весьма нестабильной. Вы согласны?

- Ситуация еще более усложнилась, потому что задолго до этого были ожидания, что рано или поздно сирийская армия проиграет, даже если будет биться до конца. Очевидно, этого не случится, поскольку защитить Дамаск и сирийский народ — это дело принципа и чести для Путина.

Был и другой сценарий: противники должны были объединиться и победить ИГ вместе. В настоящее время абсолютно ясно, что этого не произойдет. Таким образом, баланс сил настолько плох, что сложно представить себе худшую ситуацию.

Запад и, в частности, американцы делают вид, что они борются с ИГ, но на самом деле они бомбят избирательно, чтобы избежать больших потерь и оградить президента Барака Обаму от обвинений, что он несет ответственность за гибель сирийского народа.

Видите ли, все притворяются, потому что у всех есть двойные или тройные интересы и свои собственные соображения.

- Существует мнение, что мы преувеличиваем потенциал ИГ как государства. Некоторые утверждают, что это всего лишь проект, попытка создать государство без четкого долгосрочного видения.

- Это настоящее государство со всеми необходимыми министерствами, всеми необходимыми учреждениями, органами управления и пропаганды. Оно имеет вооруженные силы, хотя ему не хватает авиации и танков. Но, в общем, в нем есть почти все, что необходимо полноценному государству.

- Насколько корректно сравнивать коалицию против ИГ с антигитлеровской коалицией?

- Ну, Гитлер представлял реальную угрозу для всего мира, и все это понимали. Все понимали, что только объединенные силы могли бы с ним справиться; в противном случае это могло привести к кошмару: к концу цивилизации. Что касается ИГ, очевидно, что оно не будет в состоянии покорить Европу, США или Китай: его зона влияния относительно невелика. Таким образом, я не понимаю, почему мы должны сравнивать антигитлеровскую коалицию с коалицией против ИГ.

- То есть, вы рассматриваете такие сравнения как популистскую риторику?

- Нет, почему же? Дело в том, что для человека естественно сравнивать что-то и искать различные аналогии. В противном случае, он ничего не понимает. Но если он находит аналогии, все становится ясным.

- Продолжаем искать аналогии: когда Россия начала бомбардировки в Сирии, в СМИ появилось множество сравнений с вводом советских войск в Афганистан в 1979 году.

- Я не большой поклонник аналогий, потому что любители пробуют найти их везде и чрезмерно все упрощать, а не искать глубинный смысл и использовать знания истории, социологии и религии. Они считают, что они все могут объяснить при помощи аналогий.

- Верите ли вы, что теракты в Париже 13 ноября и катастрофа российского авиалайнера в Египте могут объединить Россию и Запад?

- Ни в коем случае. Запад прекрасно понимает, что Путин пришел в Сирию не для борьбы с терроризмом, а чтобы спасти Асада. Но их цель — это свержение Асада. Таким образом, о возможности альянса в такой ситуации не может быть и речи.

- Итак, какие решения и рекомендации вы могли бы предложить дипломатам и политикам?

- Нет решений, и нет рекомендаций. Смысла говорить об этом нет, поскольку рекомендации можно дать только тем людям, которые руководствуются здравым смыслом, которые способны видеть дальше своего носа, которые ставят общечеловеческие ценности и интересы выше интересов своих государств, партий, конгрессов, собственности и аудитории. Только такие люди могут прислушаться к рекомендациям. Но нет таких людей в мире [политики], так что нет смысла что-то рекомендовать [политикам].

Каждый думает, в первую очередь, о своих рейтингах поддержки и популярности. Каждый думает о том, что скажет оппозиция, что скажут люди, что скажут союзники, что скажут партнеры. Именно это, а не мир, волнует тех, кто принимает решения. Каждый думает о том, как его видят. Это вопрос восприятия. Восприятие важнее реальности, а не наоборот.

Беседовал Павел Кошкин. Впервые опубликовано на английском языке на Russia Direct

11.12.2015

Источник: russiancouncil.ru